Не догоняй давно ушедший поезд. Рассказы - Ольга Трушкова

Да, после уроков она читала своим непоседам те книги, которые обожала сама, а они знакомили её с жизнью своей деревни, учили вышивать крестиком рушники и петь на два голоса белорусские песни. (Кстати, такие неформальные отношения ничуть не вредили успеваемости учеников.) Именно эти дети помогли ей постигнуть азы искусства общения с ними, чтобы потом, уехав из той белорусской деревеньки за тысячи километров, до самого выхода на пенсию она никогда не испытывала необходимости напоминать классу, кто есть кто. Именно там она научилась никогда не требовать от учеников безоговорочного, то есть, слепого, подчинения, считаться с их мнением и не стесняться признать свою неправоту, если таковая имелась.

Был ли у неё авторитет среди учеников? Она об этом никогда не задумывалась. Но конфликтов, для разрешения которых традиционно вызывают в школу родителей и собирают педсоветы, у неё не было – сор из избы, то есть, из класса, не выносил никто: ни она, ни дети.

Видимо, уже тогда, когда Коля Иваненко был учеником пятого класса, молоденькая учительница навсегда стёрла разграничительную черту между собой и своими учениками.

Прошло много-много лет. Деревню, где она начинала свою педагогическую деятельность, уничтожил Чернобыль. Да и Коля, окончивший Белорусский государственный университет культуры и искусств и ставший преподавателем гимназии в белорусском городе Вилейка, давно уже не Коля, а Николай Михайлович. Это как раз тот случай, когда ученик превзошёл своего учителя. Но случай не единственный: среди её выпускников есть филологи и журналисты, директора школ и преподаватели вузов.

Вера Николаевна протирает очки, опять долго вглядывается в фотографию. Конечно же, это не Коля, а Николай Михайлович, но в её памяти он так и остался тем же добрым, застенчивым мальчиком с открытым взглядом почему-то всегда немного грустных глаз. И сегодня не Николай Михайлович, а именно Коля Иваненко, преодолев расстояние почти в полвека, пришёл к ней прямиком из своего детства и её невозвратной юности.

«…я так долго искал Вас и, наконец-то, нашёл! Хотя Вы, наверное, меня и не помните…»

«Здравствуй, Коля! Я помню тебя, я помню всё…

Спасибо тебе, мой милый мальчик, за добрую память обо мне, которую ты пронёс через всю жизнь…»

А годом ранее её нашла Света. Та самая «серая мышка». Признательные строки её письма чередовались с горечью невосполнимых потерь и заставили Веру Николаевну иными глазами взглянуть на то, что она выжигала калёным железом из своей памяти вот уже много лет. Оказывается, это так просто – выплеснуть с водой ребёнка.

Света, сама ставшая не только матерью четверых славных детей, но даже уже и бабушкой, никак не может смириться со смертью матери. Да и как смиришься, если мама ушла из жизни такой молодой, такой красивой!

А боль в душе, как пламяНе гаснет много лет,Сходить бы в гости к маме,Да мамы больше нет.

Вот и Вера Николаевна тоже никак не может поверить в то, что нет Любы, подруги её задушевной.

И я уже не в силахХоть что-то изменить,Осталась лишь могила – связующая нить,Да память в сердце самом…

Да, память осталась. И не только у Светы. И не только память. Осталась и благодарность к этой женщине за то, что она была.

Они жили по соседству и дружили семьями. Со стороны это выглядело, наверное, странно, потому что людей, более разных по складу характера, сыскать совершенно невозможно. Амбициозная, вспыльчивая Вера Николаевна, бой-баба с распахнутой настежь душой, и полная противоположность ей – Люба, мягкая, уступчивая, спокойная, рассудительная, а интеллигентности в ней было многим более, чем у её высокообразованной подруги. Да и мужья их были такими же разными: у Веры Николаевны Ильич – под стать Любе, Виктор же – точь-в-точь она, Вера Николаевна. Но вот, поди ж ты, дружили, и именно семьями!

Припомнилась совместная встреча Нового года.

Виктор, простой водитель лесовоза, очень хорошо знал историю и при каждом удобном случае не упускал возможности напомнить об этом окружающим, устраивая им что-то вроде тестирования.

Не обошлось без этого и в ту Новогоднюю ночь.

Как водится, сначала проводили год уходящий и готовились встретить наступающий. С открытой бутылкой шампанского в руке Виктор приступил к своему коронному номеру, без которого не обходилось ни одно застолье.

– Когда умер Павел Первый?

«Экзаменатор» обвёл взглядом притихшую «аудиторию» и остановил его на жене. Люба тут же вскочила со стула, встала по стойке «смирно!» и бойко отчеканила:

– Павел Первый умер в тысяча восемьсот первом году.

– Правильно, садись. Подставляй тару, свою порцию шампанского ты заработала.

Гордый эрудицией своей жены, Виктор налил ей вина и переместил горлышко бутылки к фужеру Веры Николаевны.

– Назовите-ка, уважаемая, годы правления Николая Второго.

Вера Николаевна не историк, да и по части императоров была не так подкована, как её подруга, потому и растерялась. Попытку Ильича прийти жене на помощь пресёк грозный окрик:

– Не подсказывать! Удалю!

Поднапрягши память, «тестируемая» радостно выпалила почти правильный ответ.

Теперь бутылка дамокловым мечом нависла над фужером Ильича.

– Ну-с, батенька, а с вами мы поговорил о революции.

– Надеюсь, не о Французской? – улыбнулся Ильич и показал на часы. – Давай, наливай авансом, моя Николаевна вон уже тост репетирует.

Да, хорошее было время. Мирное и спокойное. В будни работали, в праздники отдыхали. Растили детей.

У Любы и Виктора их было трое. Две дочки и сын Серёжа. Девочки мало схожи между собой и внешне, и по характеру. Одна – боевая, другая – тихоня. Кто из них старше, Вера Николаевна до сих пор не знает, хотя это и не столь важно – ведь Ира и Света были близнецами.

Время щадило Любу. Вот уже и дочки заневестились, а она оставалась всё такой же красивой женщиной с девичьей фигурой и с лучистыми голубыми глазами.

Володю Лысухина, избранника Светы, Вера Николаевна знала. Этот симпатичный кареглазый паренёк, спокойный, под стать тёще, был местным. А вот потенциальный муж Иры – приезжий, и о нём никто ничего толком не знал. Помнится, Люба, очень сдержанная в оценке людей, всё сокрушалась:

– Бесшабашный он какой-то, несерьёзный.

– Ничего, семейным станет, остепенится, – успокаивала её Вера Николаевна. – Они же любят друг друга, а это главное.

Но в глазах подруги сполохами металась тревога, и никакие аргументы не могли её унять.

Вскоре девочки вышли замуж и покинули отчий дом. Уехали.

А потом…

А потом уехала и Вера Николаевна. Уехала, чтобы навсегда вычеркнуть из памяти этот таёжный посёлок и сжечь за собой все мосты. Слишком велика была обида, полученная от тех, от кого и не ожидала. Нет, не от Любы. Люба, вообще, никого не могла обидеть.

В память о подлости людской Вера Николаевна оставила лишь эти строчки, которые твердила, как мантру:

Не узнать вам меня. Я не та.Та во дне во вчерашнем осталась.А в душе лишь одна пустотаДа осеннего дня усталость.

Той весёлой и жизнерадостной женщины больше не было. Вместо неё в мире появилась другая – волевая, жёсткая, с наглухо заколоченной душой. С этим ничего не мог поделать даже Ильич. Если бы тогда кто случайно и заглянул в эту душу, то увидел бы выжженную степь да горсть покрытой инеем золы.

Но время неумолимо отсчитывало годы, упаковывало их в десятилетия, и иней начал таять. Появился интернет, а вместе с ним – и бывшие ученики и ученицы. Первой из них нашла свою учительницу дочь Любы. Так Вера Николаевна узнала, что Света с Володей живут в Кемеровской области, их семейная жизнь сложилась на пять с плюсом и всё у них хорошо. А вот Ирина трагически погибла от рук своего мужа.

Ох, это материнское сердце-вещун! Ох, не зря тогда оно у Любы болело!

И ещё одну горькую весть сообщила ей Света:

– Мамы больше нет… Уже давно.

Любы больше нет… Уже давно. А она, Вера Николаевна, узнала об этом совсем недавно.

Вот тогда она и поняла, что не стоит из-за нескольких подлых и мерзких людишек сжигать мосты в прошлое. Не стоит и само прошлое вычеркивать из своей памяти. Ведь там, в твоём прошлом, не только одноклеточные ничтожества прозябают, но и настоящие друзья живут.

Там живёт её подруга Люба.

Вера Николаевна присела на свой любимый пень и увидела под разлапистой елью семейку маслят. А чуть поодаль – ещё два таких же семейства. Как раз ей на жарёху хватит. С молодой картошечкой да под сметанкой – объедение!

Вера Николаевна не грибница, нет. Да и не ягодница тоже. Просто она любит бродить по лесу, наблюдать за его жизнью и размышлять о своей. Лес для неё больше, чем друг: ему она поверяет все свои горести и радости, с друзьями же делится только радостями. А зачем друзей нагружать своими проблемами? У них и своих хватает.